Разоблачитель американских спецслужб Эдвард Сноуден рассказал Vanity Fair о своих мотивах по «сливу» секретной информации, а источники, знакомые с ним, рассказали, что он хочет получить убежище в Германии.
По словам Эдварда Сноудена, экс-сотрудника спецслужб США, решение «слить» документы он объяснил тем, что у каждого человека есть черта терпимости. Чем больше информации он получал в ходе своей работы, тем больше эта черта стиралась. «Я пересек эту черту. И я больше не один», - сказал Сноуден в интервью авторитетному изданию Vanity Fair.
Сноудену, по-видимому, удалось обмануть начальников американских спецслужб. Бывший сотрудник спецслужб утверждает, что им до сих точно неизвестно, сколько именно документов украл Сноуден. Ранее сообщалось, что в распоряжении находится около 1,7 млн секретных документов. По словам Сноудена, каждый начальник спецслужб знает, что у разоблачителя нет данного количества документов. «Я точно знаю, сколько у меня документов. Ноль», - сказал Сноуден. При этом, как отметила в интервью Джанин Гибсон, американский редактор газеты The Guardian, активно сотрудничавшей со Сноуденом и Джулианом Ассанжом, нельзя сказать, что когда-нибудь станет известно, у кого и сколько документов было на самом деле.
Что касается ситуации Сноудена в настоящее время, то, по словам некоторых источников издания, разоблачитель просил одного из немецких политиков о предоставлении убежища в Германии или «другом демократическом государстве». Но больше всего, как отмечает неназванный немецкий политик, Сноуден хочет домой.
Ранее заместитель директора АНБ Рик Леджетт не исключил помилования Сноудена.
Эдвард Сноуден оказался в Москве в конце июня 2013 года в результате того, что ему пришлось скрываться от американского правосудия. В США молодого человека обвиняют в разглашении секретной информации. Практически месяц он жил в транзитной зоне московского аэропорта «Шереметьево», которое ему удалось покинуть 1 августа, официально получив временное убежище в России, сроком на год, передает Финам.Info.
Фото: скриншот с сайта Vanity Fair
